ВРЕМЯ ПАДЕНИЯ С ЛУНЫ

Вместо остановки 61-й километр я спрыгнул на следующей, второпях забыв книгу. Я решил, что вернусь к месту назначения пешком, по шпалам – в сторону, откуда прибыл. Но электричка оправилась а я, размышляя о судьбе книги, не заметил, в какую она ушла сторону и теперь не знал, куда мне шагать.

Я застегнул брюки, вспомнил, что проглядел в какую сторону ушла электричка и поэтому не знаю, куда мне идти, и закурил. Я курил и ходил по траве, собирая штанинами утреннюю влагу, и с насыпи смотрел на ёлочки по пояс в молоке. Мне захотелось спуститься туда, к ним; не знаю, для чего.

Вдруг слева от меня на откос легко взлетела тень – молодая (юная?) девушка; она встряхнула мокрую, в росе, юбку и спросила, не церемонясь:

- А вы зачем здесь стоите?

Я пожал плечами.

- Курю…

- Я как раз огонёк увидела, подумала, кто-то курит.

Луна стояла у меня за плечами, я находился в тени домика и она увидела мой огонёк. Она стояла рядом и тоже была невидимкой; она сказала:

- А я там гуляла внизу. Я люблю гулять там. А вы?

Я снова пожал плечами.

- Не знаю. Я здесь впервые.

- Странный! – она рассмеялась, - вы что, с луны свалились?

- Нет, с электрички. Прошляпил остановку.

- А-а… - она протянула разочарованно, - а я подумала…

- Что?

- Что вы вообще здесь впервые… в смысле, на Земле!

Она вышла на свет. У неё было тонкое лицо и очень спокойные, безмятежные какие-то глаза. Глаза были серьёзны и голос был серьёзен. Она милая. - подумал я, - Она шутит?

- А что бы это изменило? – спросил я с вызовом.

- Я бы спросила, как это всё… - она обняла руками ёлочки в молоке, маленький свой мир, - … как это всё выглядит, если смотреть впервые. Я ведь привыкла. А вдруг я зря это люблю?

Она беспомощно замолчала.

Я закурил снова.

- Вообще-то мне нужно было на 61-м километре сойти, - я смутился, - это в какую сторону, не подскажете?

- Я не знаю, - она искренне развела руками, - никогда над этим не задумывалась. Вам это очень важно?

Она каким-то образом поймала мой невидимый для неё взгляд. Мы встретились глазами.

- Нет. Мне это не важно.

- А зачем спрашиваете?

И вдруг:

- Вы знаете, я очень люблю наблюдать небо. Но когда долго задираешь голову, болит шея. Я всегда ложусь на траву, но она уже холодная и сырая, - она нагнулась, провела по траве ладошкой, - видите брызги, это роса… на холодной траве мне запрещает лежать отец. А вам?

- Нет…

- Тогда сядьте на землю, а я положу голову вам на колени и буду смотреть в небо. Можно?

- А если я не хочу?

- Вы точно свалились с луны!

- Отчего так?

- Ну, вы же совсем не похожи на меня. Я хочу лежать на траве, но мне нельзя, а вам можно – но вы не хотите…

Я рассмеялся.

Она сложила голову на мои колени. Она смотрела вскользь моего взгляда и глаза у неё были жёлтые, как у волчицы, но слабой. Да и жёлтыми они были потому, что в них колесила луна (я подумал её словами) с которой она упала.

Она спросила:

- Это правда, что свет от некоторых звёзд летит так долго, что пока мы его увидим, звёзды успевают погаснуть… умереть? Я читала об этом.

- Правда, – сказал я.

- Значит, над нами – космическое кладбище? – она смотрела в небо.

Мне не понравились её слова.

- В какой-то мере…

- Здесь нет никакой меры, - холодно сказала она, - кладбище, оно и есть кладбище.

И добавила:

- А мы и вовсе не светимся. Некому будет узнать о нас… даже потом.

- Ты говоришь глупости.

- Мне всегда говорят, что я говорю глупости.

Мне нечего было ответить ей.

Я медленно взял её пальцы и сжал. Мне показалось, что она задышала чаще – мою шею обдало прохладой. Но это был только ветер. Один из многих ветров, гуляющих по поверхности земного шара – так я подумал.

Как вдруг она поцеловала меня. Сухо и коротко. Но у меня остановилась сердце – и она услышала. И впилась, вросла своими губами в мои – на сколько хватило дыхания. Губы пахли осенней полынью. Она взяла меня, как женщину, распахнув глаза – и глаза закрыл я. Мы задохнулись. Она подняла мои ресницы губами и, не встречаясь взглядами, спросила:

- Уже светает?.. Я не хочу смотреть. Я тысячу раз это видела.

- Да.

- Это красиво? Скажи, как в первый раз – ведь это можно любить?..

И снова схватила мои губы, и снова у нас иссякло дыхание и она спрятала лицо у меня на шее и всхлипнула.

- Мы оба упали с луны, - сказал я тихо.

- Луна так высоко, что с неё можно падать очень-преочень долго…

- Всю жизнь?

- Всю жизнь – это не очень долго…

И она заплакала и поднялась, задержав пальцы в моих волосах.

Я поймал её руку.

- Хватит, не нужно… - голос у неё сел, - Вы уедете, а я останусь.

И я ответил ей самое глупое, что может сказать мужчина:

- Мы вместе уедём.

И следом… то, что никогда не должен был говорить:

- Если ты хочешь?..

Бог простит мою молодость.

На наши голоса из домика вышел заспанный мужчина; или он наблюдал за нами?.. он прикрикнул на девушку и та скрылась в домике. Он обернул ко мне худое, в морщинах лицо и сказал:

- Это моя дочь, она больна… она не в своём уме, извините… Она вам досадила?

- Да. - сказал я (он хотел услышать такой ответ).

- Да. - повторил я (он хотел услышать именно это), - мне нужно на 61-й.

- Это туда, - он указал направление. Два километра. Ступайте по шпалам – и не заблудитесь. Внимательней на путях.

- Спасибо.

Я потопал по шпалам и расстояние между шпалами оказалось равным трём четвертям длины моего шага, потому что я попадал ботинком на каждую четвёртую шпалу. Потом я обернулся. Рассветало и я увидел, что дощатый домик обходчика выкрашен синим. Я дотопал до места назначения и написал объяснительную по поводу опоздания; а запах пива выветрился…

Я много-много раз ещё ездил электричкой на работу. Иногда я брал с собой книгу, иногда пиво. Чаще я брал в дорогу и книгу, и пиво. Но всегда выходил на нужной остановке. И никогда не выходил на следующей, потому что боялся, что там не окажется синего домика обходчика и ёлочек под насыпью. Я боюсь этого до сих пор. Но ещё больше боюсь, что мой страх напрасен.